Как в полночь бледная луна
Вдруг озаряет поднебесье.
Так стих будил меня от сна,
Вдаль увлекающий кудесник.
Кружил в холодном мире звезд,
Бросал то в жар,
То в пену моря…
И в утомленную от грез
Вливал по капелькам покоя.
А на бумаге шла метель,
Слова сражались в поединке.
И вдруг в пылу ночных страстей
Рождался стих,
Как паутинка…

В проталинах снежных
Синеет подснежник,
Как искорка солнца в снегу.
Подснежник, подснежник
По-девичьи нежный –
Один на бескрайнем лугу.
Ты мне – как награда,
Я так тебе рада:
Свой свет отражаешь вокруг.
Подснежник, подснежник,
В весеннем безбрежье
Ты каждому – спутник и друг!
И сердце оттает,
И снега не станет
В любой очерствелой душе.
Подснежник, подснежник,
Как ты безмятежен
На зимне-весенней меже!

Черные от галок тополя
Влагою весеннею налились.
Дышит звонким трепетом земля,
Росами подснежники умылись.
Чем же ты пьянишь меня, весна?
Свежестью иль теплыми лучами?
Словно жизнь, надежда мне нужна –
Я сегодня прошлое встречаю:
Миг полузабытых давних дней,
Радость бытия, твою улыбку…
Юность возвращается ко мне
В светлую весеннюю калитку.

Весенний дождь стучится в стекла –
Предвестник раннего тепла.
Земля разбухла и размокла
И ожила, и ожила.
Вернулось в сердце вдохновенье
Весенней теплою волной.
Так здравствуй!
Здравствуй, пробужденье,
Ко мне пришедшее с грозой!

Рояль в углу стоял угрюмо,
Как в одиночестве старик,
Который о прошедшем думал,
Струн сердца сдерживая крик.
Как будто все страданья мира
На черных вынес он плечах.
Его к себе тянула лира:
Ее любил, с годами чах.
Однажды он при свете рапмы
Вдруг море выплеснул на зал
И бился с волнами на равных,
Пока, охрипнув, не устал.
И от восторга захлебнувшись,
Весь зал ему рукоплескал.
А он, под крышкою согнувшись,
Опять надолго замолчал.

Ты пишешь:
– Строчки с кровью убивают.
О, знал бы, не пускался на дебют!
Но и со мной такое же бывает.
Стихи твои нахлынут горлом – и убьют.
Убьют бескровно той железной хваткой,
Когда возьмусь за творчество всерьез.
Иль воскресят, чтоб стать, как Чехов краткой.
И вспомню: «Рим взамен турусов и колес».
Пусть будет послесловьем к твоим строкам
Волнующий божественный закат,
Пришедший еще раз к тебе с востока
И бумерангом возвратившийся назад.

Я хочу дотянуться рукой
До мерцающей в небе звезды:
– Ты, Вселенная, тайны открой!
От случайностей нас защити.
Так далек от тебя человек,
Он пылинка на Млечном пути.
Хоть живу я в космический век –
Все равно до тебя не дойти.
И когда, словно множество глаз,
Звезды смотрят мне грустно вослед –
Я хочу дотянуть до вас
Сквозь пространства и тысячи лет.

Беззащитны, как былинки,
Мои первые стихи.
Их сметали, как пылинки,
Чьи-то правки и штрихи.
Они были, как приливы,
Долгожданною весной.
Их писала я в порыве,
И была тому виной
Моя юность.
Чтобы в рифмах
Душу выплеснуть волнам.
Они падали на рифы,
Разбивались по строкам.
Но тогда они не знали,
Как их долог будет стаж:
Обрывались, поднимались
С этажа и на этаж.

… И строка,
Дрожащая от голода,
На листке в тетради без полей,
Что ни буква –
Смертью в сердце колота:
«Хлеба в доме нет двенадцать дней…»
Вижу я отца средь поля летнего
С изморозью ранней на виске.
Сколько сил его
И сколько лет его
Насчитаю в каждом колоске:
Спозаранку в плуг впрягал он мерина
И на скудной ниве дотемна
По-крестьянски засевал уверенно
Поле жизни горстками зерна.
Рожь росла, дождем и потом полита.
Мне, малышке, было невдомек:
Почему в страду,
Как слитки золота,
Собирал он каждый колосок?
Почему потом,
Когда все сдюжили,
Отгремели войны на земле –
Все равно, встав молча после ужина,
Не оставит крошки на столе.
Поняла сейчас:
Им жизнь наполнена –
Нет ценнее в мире колоска!
И об этом мне опять напомнила
Той блокадной школьницы строка.

Букетик ямбов и хореев
Украсив бантиком-строфой,
Явилась Муза, пламенея,
Ко мне весну встречать зимой.
Вдруг Водолей с небес обрушил
Потоки ливня на снега,
Покрыл все льдом и крикнул:
— Слушай!
Стезя поэта нелегка.
Хрупка, как лед, хоть слава звонка,
От спадов, взлетов и потер.
Оступишься – и сразу кромка.
Ступай стезей, дерзай и верь!